В 16 выпуске подкаста ItStarts героем стал Александр Чаховский. С инфокомовским образованием он проработал в телекоммуникационной компании, на 7 лет попал в IT, а потом вышел так, что стал организатором роскошной “Классики у Ратуши”.
Инфоком и мертвая лошадь
Я не помню, кем хотел стать в детстве, но помню, что все парни мечтали стать космонавтами, а я не понимал, зачем им это вообще, это же не практично. До самых старших классов у меня не было особых ориентиров, я не задумывался о профессии. Когда нужно было поступать, руководствовался рекомендациями своего окружения, приближенного к моей семье. Говоря современным языком, они проводили со мной коуч-сессии, обсуждая, что хорошо и перспективно, а что плохо.
В результате я поступил в БГУ на философско-экономический факультет, который через два года разделился. Я остался на факультете философии и социальных наук на отделении информации и коммуникации. Дипломная работа у меня была по HR, но я до последнего не знал, чем бы я хотел заниматься: работать с персоналом или строить карьеру в области рекламы и маркетинга. Так получилось, что я ушел в рекламу, потом в продакт-менеджмент, потом снова в рекламу, а потом очутился в роли директора IT компании.
Во время учебы я хотел подрабатывать, чтобы иметь какие-то собственные деньги. Решил устроиться в Макдональдс ночным уборщиком. Это было в 1999 году, и мне не перезвонили.
Я был нормальным, приличным, образованным молодым человеком, но не прошёл третий этап собеседования в Макдональдс.
По жизни много занимаюсь искусством: танцы и музыкальная школа по классу виолончели. Но виолончель зачехлил сразу после окончания обучения.
На старших курсах я пошел работать в компанию “БелСел”, которая уже не существует. Помните, такие телефоны-кирпичи, с которых начиналась мобильная связь в Беларуси? Сначала я там был рекламным мальчиком на побегушках, но когда генеральным директором стал 26-летний Артем Оранж, пошла движуха, и все стало меняться. Из-за этих перемен у меня наметился план роста и получилось, что у нас образовался “продакт девелопмент департмент”. Я там занимался именно продуктами в мобильной индустрии: мы запускали платформы, которые позволяли позвонить на какой-то номер, а вам красивый женский голос расскажет прогноз погоды, гороскоп или курсы валют.
Было очевидно, что это все умрет. Эту мертвую лошадь пытались оживить теми или иными способами. Может поэтому я решил уйти, ведь не видел в этом перспектив. Затем какое-то время я работал в рекламном агентстве, а потом были разовые проекты для разных компаний.
Полгода я даже был в декретном отпуске.
Зашел в IT на 7 лет
В 2005 году одна компания из Новосибирска искала в Беларуси локального директора, потому что хотела открыть здесь филиал. Они меня нашли, сделали компанию, я стал директором. Изначально работал один, потом у нас появился бухгалтер, и постепенно разрослись. Свой капитал компания заработала на аутсорсинге, а потом создала свой продукт — поставляли аппаратно-программные комплексы для сотовых операторов.
Раньше, чтобы узнать баланс, нужно было позвонить на номер, где кибер-тетя тебе говорила, сколько у тебя осталось денюжек, а мы внедрили сервис мгновенного запроса баланса через *100#.
Один такой простой сервис разгружает сеть очень сильно. Производительность была 3 тыс. сообщений в секунду.
Потом был “Прышпiльны мабiльны” — мы были пионерами USSD-витрины по продаже мобильного контента. Но технологии стремительными темпами уходили вперед, а я уже окончательно выгорел. Плюс я еще отучился на MBA в Вильнюсе и понял, что с меня хватит такой работы. Обучение, кстати, наполовину оплачивала компания, из которой я впоследствии ушел. Плюс еще сделали хорошую скидку на обучение.
Я вообще не айтишник, скорее, проджект-менеджер. Конечно, на базовом уровне, чтобы я мог на встречах нормально разговаривать, я оперировал какими-то техническими терминами. При этом не было проблем с реализацией каких-либо проектов.
По сути, я рулил филиалом айтишной компании, не имея никакого IT-бэкграунда. Я гуманитарий в чистом виде.
Мои разработчики получали столько же, сколько и, например, маркетологи в рекламном агентстве. Абсолютно сопоставимые суммы. Потом уже пошел рост из-за налоговых льгот. Такое возможно в любой сфере, потому что организации тратят много денег на выплату зарплат “по-белому”.
О выгорании на работе и уходе из IT
У меня наступала точка кипения, терял мотивацию. Я понимал, что надо продавать дохлую лошадь. Должен двигать то, что обречено на неудачу. С другой стороны, произошла переоценка всего в личной и профессиональной жизни. Я познакомился с огромным количеством классных людей в рамках учебы на MBA. Такое ощущение, будто родился, на жизнь по-другому начинаешь смотреть.
Я был в Праге и зашел случайно в базилику святого Георгия, где камерный оркестр играл Моцарта. Я просто сел и куда-то улетел. Люди вокруг меня плакали от счастья. Потом приехал домой, и мама меня попросила забрать мои гитару и виолончель. Я это все забрал, стряхнул пыль с виолончели и начал заниматься.
Если в момент профвыгорания человек в IT накопил какой-то капитал, то я это называю заполнение 2-3 слоев пирамиды Маслоу. И когда они заполнены, то меняйте к чертям сферу: занимайтесь искусством, путешествуйте. Времени остается мало, жизнь хоть и длинная, но не настолько. В то время я решил, что буду делать то, что люблю.
Если что, всегда можно быть водителем такси.
Предприниматель в сфере классической музыки
Я вообще называю себя музыкальным и театральным продюсером — импресарио. Мне нравится этот итальянский термин. Так, в 2015-16 году я начал заниматься проектом “Классика у Ратуши”, будучи его арт-продюсером. Сейчас занимаюсь музыкальными и театральными проектами в области классической музыки. Иногда это какие-то коллаборации с Большим театром Беларуси или с филармонией. Это в том числе и менеджмент артистов.
Мой фокус в том, чтобы продвигать талантливых, выдающихся белорусских артистов как внутри страны, так и за ее пределами.
Я не представляю себя мессией в области классической музыки Беларуси, потому что не один этим занимаюсь. Был такой русский композитор Мясковский, и у него было хобби: собирать мусор по паркам. Я понимаю, что это терапия, что это нужно обществу, и представляю себя Мясковским, убирая какашки из общества с помощью своей работы.
“Современные айтишники похожи друг на друга”
Сбережения довольно быстро закончились. Раньше тратил деньги бездумно, потом научился бережливости. Благодаря этому сейчас капитал стал накапливаться.
Мыслей вернуться в IT не было. Я давно понимал, что по своей натуре я хотел бы быть врачом. На самом деле, я отчасти им и являюсь — музыкальный терапевт. Врач человеческих душ. Вот сейчас я читаю про несколько проектов. Один из них медицинский и связан с сетчаткой глаза — Deep Dee. Вот это классно, это мотивирует! Если бы у меня ничего не было и я был бы в поиске, то я бы постарался к ребятам примкнуть. Наверняка с какой-то пользой для них. В таком виде: технология во благо.
Мы соединяем технологии и музыку: онлайн-трансляции, музыканты используют iPad с Bluetooth-переворачивателями.
Современные айтишники отличаются от старых тем, что они какие-то похожие друг на друга. Они — повторяшки, немножко Ку-клукс-клан.
Они похожи своим отдыхом, путешествиями, ценностями и целями в жизни. Тогда были люди разные, образование было разное и сферы. Сейчас они сидят все в худи одинаковые в баре, наваливают и говорят английскими терминами. У меня есть знакомые в IT, которые отличаются от всех остальных. И это круто, потому что мы можем побазарить за Бетховена — и это классно! Можем обсудить последние труды Ницще или что-нибудь вообще другое, кроме IT.
Менеджмент людей, не выходящих на сцену без черных носков
Помимо стандартных должностей вроде бухгалтера, у меня есть мобильная команда. Мы делаем большой фестиваль с большой командой, где каждый четко знает свои обязанности. Есть пауза классическая в проектах — январь–февраль, когда мы планируем с командой теплый сезон. У нас есть прописанные стратегии и шаги. Разницы в менеджменте в моей компании и айтишной нет.
Музыканты, актеры — люди такой тонкой натуры. Может за 5 минут до выхода на сцену произойти такое, чего вообще не ждешь. Менеджмент творческих групп — самый сложный менеджмент.
У меня пианист играл сложнейшую программу Шопена и забыл черные носки. Сидел чуть ли не плакал и не хотел выходить на сцену. А мне что делать? Говорю, мол вот есть темно-синие, их не будет видно — возьми мои носки! Мы чуть ли не у прохожих на улице спрашивал про носки. Это какая-то настоящая неземная история с артистом происходит и так и должно быть, и если такого нет, то это не артист.
Топовые музыканты, солисты, зарабатывают нормальные деньги. А вот те, кто им аккомпанирует в оркестре, зарабатывают меньше. Это так называемое “пушечное мясо”. Зарплата артиста симфонического оркестра нашей страны хорошо если доходит до $300 в месяц. С дополнительным доходом они наскребают на $600-700. При том, что они всю жизнь шли к этой профессии. А солист (скрипач, флейтист или вокалист) за выступление может получить не меньше $500.
Если мы говорим про Анну Нетребко, то таких гонораров даже Филиппу Киркорову не видать.
“Заработайте за 5 лет в IT денег на счастье и уходите в другую сферу”
Современные дети очень не просты. Они сразу хотят в клип, как только посмотрели его на телефоне. Я целиком за то, чтобы люди занимались музыкой. У музыкантов никогда не бывает болезни Альцгеймера, потому что постоянно загружается память. Мой сын сейчас учится на трубе и смотрит, как классно наяривает какой-нибудь трубач, и хочет также. Я ему говорю, что тебе надо 2-3 года, чтобы так играть. Нужно заставить себя так делать.
Поэтому, ребята, — те, кто хочет реализовать себя где бы-то ни было, — заставляйте себя 1-5 лет поработать в IT, заработать денег на счастье себе. А потом пойти в другую сферу. То, что я делаю — это социальное предпринимательство. Легко очень скрестить это с IT и на стыке сделать новый продукт. Главное, с выгоранием не включать синдром Пьеро — сесть возле дерева и плакать. Сейчас я чувствую себя на своем месте, кайфую от того, что делаю. Мне иногда просто быть ремесленником. Мне нравится то, что создано, и то, что у меня хорошо получается, и делать это на радость себе и другим.