Третья и заключительная часть истории про конференцию Emerge, которая прогремела в Минске в начале июня, полностью состоит из интервью со Львом Мановичем, который рассуждает об актуальных навыках, о будущем человечества, сверхчеловеческом интеллекте и его иррациональном поведении, а также о прокрастинации и зависимостях, которые ему самому не чужды.
Прочтите и первые 2 части!
Что с нами будет? Отвечают менеджеры Nike, Google и Whatsapp
«Замените меня алгоритмом» — Амина Идигова и другие спикеры Emerge о будущем
Лев Манович, Professor of Computer Science, The Graduate Center, City University of New York
Лев Манович — профессор компьютерных наук Городского Университета Нью-Йорка, автор книг по теории цифровой культуры и новых медиа.
У меня нет профессии, нет единственной академической области. Я просто любопытный человек, и когда я увлекаюсь чем-то, то делаю из этого новое направление для исследования, которого вообще раньше не существовало.
В 90-х годах я занялся новыми медиа и цифровой культурой, в нулевых работал над теорией софта; позже, у меня появилась идея заняться анализом современной культуры по всему миру, используя для этого данные, имеющиеся в свободном доступе, и методы data science (науки о данных).
Теперь я изучаю, как меняется культура в городах по всему миру, используя большие данные. Для меня нет никакого различия между обычной жизнью, интересами и профессиональной деятельностью, всё сплетается вместе.
США, Франция и Япония двигаются линейно — у них и так всё хорошо, это просто сохранение status quo в своём облике. Но мир в целом меняется совершенно непредсказуемым образом — чего никто не может предугадать.
После 1999 года места, которые считали «отстающими», показывают неожиданные мутации и развитие. Например, Рига может за два года преобразиться из обычного советского города в сплошной coolness.
Мир стал авангардным объектом, в котором прорастают стартапы, коворкинги, культурные кластеры. И когда приезжаешь в неочевидное место, где-то в Восточной Европе, Сибири или Азии, то не можешь поверить своим глазам. Мы в Минске, и я вижу, что он сейчас сам по себе — объект искусства.
Больше всего на изучение городской культуры меня вдохновляют люди — не в «сытых» странах вроде Америки, Франции, — а например, в Беларуси и Корее. Здесь люди настолько лучше, что это не описать.
Про актуальные навыки
Хотите ли вы работать в стартапах или правительстве, никому никакие конкретные навыки уже не нужны. Мы живем в обществе, в котором есть только один закон — постоянного изменения. Креативным индустриям нужны люди, которые могут самообучаться всю жизнь.
Прошлое характеризовалось тем, что вы могли отсидеть пять лет в университете, и этого хватало для вашей карьеры. Теперь это не так.
Стартапы растут от нуля до тысячи сотрудников за год. Когда у Сергея Брина и Ларри Пейджа из Google спросили, чем они занимаются большую часть рабочего дня, они сказали, что в основном интервьюируют людей для найма. Самое главное сегодня — найти людей, способных быстро адаптироваться и обучаться, тех, кто не подвержен стагнации.
Про будущее и цифровой «сверхчеловеческий интеллект»
Термин «искусственный интеллект» воспринимается безумно устаревшим, это концепт 50-х годов, когда в мире было всего десять компьютеров, и они еле-еле работали. Люди сидели и грезили о том, как им научить компьютер переводить текст или распознавать изображения. Тогда родилась эта уже устаревшая концепция.
Поисковики вроде Google и Яндекс правильнее назвать цифровым «сверхчеловеческим интеллектом». Искусственный интеллект сегодня не заменяет людей, а делает вещи, которые мы бы никогда не смогли сделать. Например, найти миллионы релевантных страниц за сотни миллисекунд, просканировав всё, что есть в интернете.
Двадцатый век захватил нас с помощью массмедиа, появилось телевидение и радио, но их всё еще можно было выключить.
Сегодня мы окружены гораздо более серьезным информационным потоком, с реактивным распространением в твиттере, фейсбуке, и, по сути, все люди превратились в ретрансляторов чужих мнений. Людям страшно высказать собственные мысли, и они ретранслируют то, что им понравилось в новых медиа. Поэтому одно и то же сообщение можно услышать сто раз за день от разных людей.
Сегодня сложнее быть независимым человеком. Сообщения новых медиа сильнее проникают в нас, и они гораздо искуснее в своих методах убеждения.
Здесь становится неочевидной грань между внушённой частью нас самих и «настоящей».
Не стоит бояться, что искусственный интеллект взбунтуется и взломает наши мозги: пусть взламывает, там ничего интересного нет. Давайте думать о том, что у многих людей на планете до сих пор нет чистой воды и нормальной еды, что у пожилых людей нет денег на лекарства, и они никому не нужны, что президент Америки пытается разрушить мир.
Мы стараемся не думать о том, что у нас есть родители, которым мы не звонили уже год, и что на улице у нас просит о помощи бомж. Нам нужно приближать будущее, а не бояться его. Сто лет назад всё население было в основном неграмотным. Всю историю человечества люди друг друга убивали, контролировали, насиловали, притесняли из-за цвета кожи.
Если сейчас этого стало чуть меньше, то это уже чудо. Мир никогда не был таким хорошим, как сейчас. Он никогда не будет идеальным. Всегда будет присутствовать неравенство. Будут ли люди всегда убивать друг друга? Наверное, да.
В 1990 году большая часть населения жила за чертой бедности. Из-за достижений глобального капитализма, который не любят интеллектуалы, сейчас большинство тех же самых людей живут удовлетворительно. За последнюю четверть века мир стал лучше, чем он когда-либо был, но об этом никто не говорит.
Некоторые боятся искусственного интеллекта, но есть много людей, которые ведут себя и думают, как роботы. Настоящие роботы для меня гораздо полезнее и приятнее, чем такие люди.
Пока в Америке не ввели систему, по которой можно оплатить коммунальные платежи в интернете, для меня каждый звонок был пыткой. В городской администрации не понимали моего акцента, ошибались в цифрах, мы не могли записать эти показания… Вы что, думаете, что люди лучше роботов?
Про иррациональное поведение искусственного интеллекта
Не получается создать искусственный интеллект, потому что мы делаем его в рафинированном виде. Человека от машины отличает иррациональность, глупость, неумение учиться на собственных ошибках. У него есть drives — иррациональные побуждения, когда он хочет прокрастинировать, напевать глупую мелодию два часа подряд или придушить кого-то.
В оппозиции иррациональности существует рациональное мышление и всякие запреты — Фрейд нам уже всё здесь объяснил. Поэтому нет человека как такового: скорее, разные системы, которые в нём друг с другом борются. Человек хочет съесть шоколадку, но при этом знает, что это плохо для здоровья, — поэтому он одёргивает себя.
Симулируя человеческое, мы обращаемся к идеальной модели рационального существа с сознанием. Мы создаем чистую рациональность. Симулируя реального человека, получим робота, который будет грабить, убивать, блевать под себя. Тогда и лабораторию по его разработке закроют.
Внутри нас есть животное, человек, микроб — это разные части мозга, которые доминировали миллион, сто тысяч, десять тысяч лет назад. Человек — это какая-то болезненная, еле работающая и противоречивая структура из абсолютно разных систем, которые друг с другом борются.
Искусство и философия 20 века гораздо более реалистично показывают нам человека, чем всё остальное. Есть противоборствующие системы, много автоматизма, механизмов. И это очень далеко от всех рациональных агентов, которых мы представляем при слове «человеческое».
Про прокрастинацию и зависимости
Как все нормальные люди, я практически всегда прокрастинирую. Я никогда не ставлю будильник, у меня нет запланированного календаря. Но при этом я успеваю сделать больше других, поэтому я решил, пусть оно так и остаётся.
Прокрастинация нужна нашему мозгу, чтобы функционировать рационально в другое время. Если я полностью избавлюсь от неё, то вообще уже ничего не смогу сделать.
Перед тем, как писать статью, я думаю об этом в среднем пять лет, а потом пишу за два дня. Поэтому сложно сказать, где прокрастинация, а где работа. Может, если по-настоящему убрать из человека его иррациональные побуждения, то у него внутри всё сразу сломается.
Когда я понимаю, как работает какая-то область, то я оттуда ухожу. У меня большая потребность уходить в новое, зависеть от неизвестного. Когда мне задают вопросы про AI-искусство, мне просто хочется задушить человека. Когда говорят: «Лев, вы автор книжки про новые медиа!», я хочу их просто расстрелять из автомата Калашникова. Когда говорят: «Лев, вы пишете про цифровое искусство…», я их хочу повесить. Это то, чем я занимался 20 лет назад. Это уже не я. Моя зависимость в том, что мне надо убежать от того, что я уже знаю и умею.
Моя вторая зависимость — это социальные сети, фэйсбук и инстаграм. Мне хочется одобрения, лайков, это действительно что-то нездоровое.
Я хотел в этом году устраивать диджитал-детоксы, но пока что у меня получилось продержаться только 24 часа.
Я буду стараться — вчера я пошёл гулять на полдня без телефона. С другой стороны, если у вас есть зависимость и это работает, то — ну и ладно, пусть работает.
Во мне борются два человека. Так, Лев, ты известен за такие-то вещи, пиши дальше про них книги, ходи на конференции, давай. А с другой стороны, мне это всё так надоело. Я хочу пойти и сделать что-нибудь другое. Но новое делать страшно, вдруг про меня вообще забудут. Каждый день я мучаюсь, наверное, я это никогда не решу.